この世界は。。。いいですか？
Видимо, скоро буду пересматривать Еву...
Такой вот фанфик:
雨と覚え
Дождь и память.
С недавних пор мне почему-то стал нравиться дождь. Странно – раньше мне было абсолютно всё равно, какая стоит погода: вся разница только в том, будет в руке зонтик, или нет. А впрочем, и зонтик – не такая уж и важная вещь: мокрую одежду снимать, или сухую – какая разница?
Дождь… Когда идёт дождь, мне становится немного грустно. Может быть оттого, что он навевает воспоминания? Приятные и не очень, красочные как яркий день и блёклые, как старые фотоснимки, недавние и очень далёкие, почти забытые. Они мелькают перед глазами, и тут же растворяются в косых струях, вызывают на миг полузабытые чувства, и тут же уходят без следа… Я вспоминаю их – места, где прошло много времени.
Улицы. Дорога, по которой я хожу. Вода покрывает её сплошным слоем, капли дождя не дают ему прерваться. Они падают, оставляют на воде небольшой кружочек, он тут же исчезает, но через какой-то миг сменяется сотнями новых. Даже если закрыть глаза, я всё равно вижу их, и могу идти – я знаю здесь каждый поворот, каждый шаг.
Школа. Класс, где прошло столько уроков. Учитель всё говорит и говорит, и, кажется, не может остановиться. Глупости, о чём он болтает? Я всё это знаю очень давно, всё, и даже намного больше. Но он говорит, и его приходиться слушать – ведь он же учитель, так надо.
Дом. Потолок в комнате. Единственная вещь, которая притягивает взгляд надолго, ведь когда не спиться, только и остаётся, что лежать и буравить глазами его белые плиты. Порой кажется, что он надвигается – медленно, неотвратимо. Или он может покачиваться в разные стороны – это означает, что сон уже близко, но стоит подумать об этом, как он отступает, и всё становится на свои места. Поэтому я стараюсь не думать – но мысли сами приходят, и от них никуда не деться.
Работа. Она кажется бесконечной… Не то, чтобы она мне не нравилась – просто она всегда одна и та же, и от этого как-то не по себе. Впрочем, мне всё равно – это работа, и кто-то должен её делать: неважно, хочу я, или нет, и тут уж совсем не важно, идёт ли на улице дождь. В Еве его всё равно не чувствуешь.
Ева. Контактная капсула. LCL. Вкус крови во рту. Мои руки на рукоятях управления… Странно, зачем они здесь? Ева управляется нервными импульсами, зачем здесь что-то ещё? Чтобы мне было легче сосредоточиться? Наверное, так. Ведь я чувствую то же, что и моя Ева. Мне больно, когда больно ей. Мне страшно, когда страшно ей. Она сердится, когда сержусь я. И пугается, когда я пугаюсь. Так что же – мы с ней одно целое? Нет. Она может двигаться и без меня, а я могу жить и без неё. Тогда зачем я ей? И зачем она мне? Мы нужны друг другу, но я не знаю зачем. Вернее, не помню – память любит играть злые шутки…
Я помню, что вся моя жизнь была самой обыкновенной. Но недавно что-то стало не так. Кажется, будто всё, что было раньше – просто нелепый сон. Обычная жизнь, обычное детство, обычная семья – все эти картинки сейчас кажутся такими далёкими, такими нереальными, как будто ничего и не было. Вместо них приходит что-то иное: какая-то непонятная война, какой-то странный мир, где всегда жарко и не бывает зимы, страшные твари, почему-то называемые ангелами, и эти страшные боевые машины – Евы…
Я лежу с закрытыми глазами, слушаю дождь, и вспоминаю то, чего не было.
Стойка в дешёвой лапшевне. Старое, некрашеное дерево, отполированное тысячами рук, начинает трескаться, но оно ещё простоит много лет, принимая таких, как мы. Нас четверо. Рамен слегка обжигает, но так даже лучше – остывая прямо во рту, он становится неимоверно вкусным. Мы едим, тянется неспешный разговор, но постепенно он затихает, и лишь звон цикад разбавляет тишину… Странно, откуда эта картинка? Раньше ведь её не было, как и многих других: я вспоминаю всё больше.
В ту ночь, когда это началось, тоже лил дождь, неистово выл ветер, дребезжало стекло в неплотно закрытой раме – пригнать его поплотнее всё как-то не доходили руки. Дождь шёл весь день, а к вечеру полил просто как из ведра, и казалось, что буря будет продолжаться до самого утра – но внезапно всё стихло. Как раз сверкнула молния, но почему-то грома всё не было и не было, исчез и ветер, и шуршание капель, не было слышно ни машин на автостраде, ни стекающей по подоконнику воды – ничего. После монотонного шума тишина била по ушам ещё сильнее, но в воздухе ощущалось что-то ещё – что-то неуловимое, необычное, название для него вертелось на языке – но подходящего слова так и не нашлось. Тучи слегка разошлись, и в просвет выглянула полная луна – стало светло, пожалуй, даже слишком светло для такой ночи – но удивляться этому не было сил. Не было сил пошевелиться, вздохнуть, казалось, даже сердце на мгновенье остановилось, а потом на миг всё вокруг стало красным – и потолок, и стены, и тёмные тучи за окном, и луна, красным стал весь мир – и исчез. Потом пришли голоса и лица – их были тысячи и тысячи, но все они были знакомыми, близкими, и каждый улыбался – они все были радостны, ни у кого на лице не было и тени печали или затаённой тоски. Все они были счастливы… Никогда раньше у меня не было таких снов.
Утром всё было как всегда, и всё же что-то неуловимо изменилось. Первым уроком была история, и учитель рассказывал что-то о хитросплетениях большой политики XX века. Как обычно, он стоял, глядя в окно, но говорил как-то неуверенно, словно сомневаясь в своих словах, часто задумываясь и подолгу глядя в окно. Я тоже смотрю в окно – там, кажется, годами ничего не менялось, и всё-таки мешает глазу какая-то неправильность.
Одноклассники… Что с ними? Кажется, ничего не произошло, но почему-то их позы не выглядят естественными. Все стараются выглядеть беззаботными, но именно стараются – и это усилие очень бросается в глаза. Да, они как обычно треплются, шутят, списывают друг у друга домашнюю работу – но почему их улыбки выглядят такими натянутыми? Почему после школы никто не пошёл в кино или в караоке? Все просто молча разбрелись по клубам, а кто-то и вовсе ушёл домой.
Небо всё ещё покрыто свинцом, но дождя уже не будет. Я иду по городу – он словно застыл в ожидании чего-то страшного. Нет ни бойких зазывал у витрин, ни разносчиков на велосипедах, ни стаек школьников, ни влюблённых парочек. Редкие прохожие кажутся серыми тенями, что не идут, а стелются по асфальту – они стараются не глядеть по сторонам и просто быстро шагают, уперев взгляд под ноги да изредка поглядывая на светофоры.
Сейчас, неделю спустя, всё потихоньку становится на свои места. Да, странных воспоминаний становится всё больше, но, похоже, они появляются не только у меня – порою в классе шли разговоры о странных снах и удивительных воспоминаниях, явившихся словно из пустоты. Но всё проходит, постепенно и эти разговоры сошли на нет, в людях почти исчезла неуверенность – только изредка мелькнёт у кого-то слишком долгая пауза, или слишком натянутый смешок. Похоже, к такой двойной памяти уже все привыкли. Кажется, в медицине это называется конфабуляциями. Некоторые сходили к школьному врачу – но Акаги-сенсей просто посоветовала им не обращать внимания, туманно говоря, что всё пройдёт. Похоже, намекали ребята, новая память досталась и ей. Но почему же это странное состояние вдруг поразило нас всех?
Капли стучат по подоконнику, и всё новые и новые картинки всплывают из темноты.
Вот я снова в этой ужасной машине. Рядом ещё две, и в них тоже спрятаны пилоты, такие же, как я, более того – мои одноклассники. Сверху падает что-то страшное, и мы бежим по холмам навстречу ему – лишь мы можем его остановить, иначе случится что-то страшное. Машины слушаются нас, и в тоже время как будто наблюдают со стороны, взвешивают – стоит ли подчиняться такому крохотному существу внутри, которое даже и сравнивать с ними нет смысла? Мы чувствуем этот взгляд, и знаем, что будет, если они вдруг отвернутся от нас, но об этом лучше не думать – ведь у нас больше никого нет. Да, одиночество – вот что объединяет эти картинки, такие разные во всём остальном. Хотя… какими бы разными они не были, судачили по школе, у многих людей порой появлялись удивительно схожие воспоминания – как будто они вместе видели один и тот же сон. Вот и у нас…
Странно, раньше мы трое были всего лишь одноклассниками, но сейчас почему-то нас стало тянуть друг к другу – может, оттого, что все мы были в своих видениях пилотами этих страшных машин? А может, одиночество из этих картинок преследует нас и в реальной жизни? Не знаю, да наверно, это не так и важно, просто за эту неделю мы стали всё больше и больше времени проводить вместе, и оказалось, что мы довольно хорошо знаем друг друга, хотя раньше особенно и не общались. Интересно, это тоже пришло из «другой памяти»?
Как бы то ни было, нам хорошо втроём. А теперь вот так вот… вдвоём, пусть это и похоже на предательство.
Дождь барабанит по стеклу, и очередной порыв ветра приносит из пустоты ещё одно воспоминание. И ещё одно. И ещё… Ага, вот, значит, как всё случилось…
Я лежу с закрытыми глазами, слушаю дождь, и вспоминаю то, что было.
Дождь почти перестал.
Тихонько открываю глаза. Почти ничего не меняется: просто к перестуку последних капель добавился полумрак. Поворачиваю голову, и слышу, как волосы шуршат по подушке. Вижу глаза прямо перед собой – они дрожат и медленно открываются. Чувствую дыхание, что щекочет мне лицо, тепло рук, что обнимают меня… И что-то большое растёт в моей груди, что-то, о чём не стоит говорить словами. Поэтому я просто шепчу:
КРАСНЫЙ ФИНАЛ
–シンジ―くん… 大好き…
–俺も, レイ
Прижимаюсь к нему ещё крепче. Теперь я знаю правду. Теперь я счастлива.
СИНИЙ ФИНАЛ
–アスカ… 大好き…
–あたしも, レイ
Cмотрю ей в глаза. Она улыбается, и первый солнечный луч играет в её волосах.
Такой вот фанфик:
雨と覚え
Дождь и память.
С недавних пор мне почему-то стал нравиться дождь. Странно – раньше мне было абсолютно всё равно, какая стоит погода: вся разница только в том, будет в руке зонтик, или нет. А впрочем, и зонтик – не такая уж и важная вещь: мокрую одежду снимать, или сухую – какая разница?
Дождь… Когда идёт дождь, мне становится немного грустно. Может быть оттого, что он навевает воспоминания? Приятные и не очень, красочные как яркий день и блёклые, как старые фотоснимки, недавние и очень далёкие, почти забытые. Они мелькают перед глазами, и тут же растворяются в косых струях, вызывают на миг полузабытые чувства, и тут же уходят без следа… Я вспоминаю их – места, где прошло много времени.
Улицы. Дорога, по которой я хожу. Вода покрывает её сплошным слоем, капли дождя не дают ему прерваться. Они падают, оставляют на воде небольшой кружочек, он тут же исчезает, но через какой-то миг сменяется сотнями новых. Даже если закрыть глаза, я всё равно вижу их, и могу идти – я знаю здесь каждый поворот, каждый шаг.
Школа. Класс, где прошло столько уроков. Учитель всё говорит и говорит, и, кажется, не может остановиться. Глупости, о чём он болтает? Я всё это знаю очень давно, всё, и даже намного больше. Но он говорит, и его приходиться слушать – ведь он же учитель, так надо.
Дом. Потолок в комнате. Единственная вещь, которая притягивает взгляд надолго, ведь когда не спиться, только и остаётся, что лежать и буравить глазами его белые плиты. Порой кажется, что он надвигается – медленно, неотвратимо. Или он может покачиваться в разные стороны – это означает, что сон уже близко, но стоит подумать об этом, как он отступает, и всё становится на свои места. Поэтому я стараюсь не думать – но мысли сами приходят, и от них никуда не деться.
Работа. Она кажется бесконечной… Не то, чтобы она мне не нравилась – просто она всегда одна и та же, и от этого как-то не по себе. Впрочем, мне всё равно – это работа, и кто-то должен её делать: неважно, хочу я, или нет, и тут уж совсем не важно, идёт ли на улице дождь. В Еве его всё равно не чувствуешь.
Ева. Контактная капсула. LCL. Вкус крови во рту. Мои руки на рукоятях управления… Странно, зачем они здесь? Ева управляется нервными импульсами, зачем здесь что-то ещё? Чтобы мне было легче сосредоточиться? Наверное, так. Ведь я чувствую то же, что и моя Ева. Мне больно, когда больно ей. Мне страшно, когда страшно ей. Она сердится, когда сержусь я. И пугается, когда я пугаюсь. Так что же – мы с ней одно целое? Нет. Она может двигаться и без меня, а я могу жить и без неё. Тогда зачем я ей? И зачем она мне? Мы нужны друг другу, но я не знаю зачем. Вернее, не помню – память любит играть злые шутки…
Я помню, что вся моя жизнь была самой обыкновенной. Но недавно что-то стало не так. Кажется, будто всё, что было раньше – просто нелепый сон. Обычная жизнь, обычное детство, обычная семья – все эти картинки сейчас кажутся такими далёкими, такими нереальными, как будто ничего и не было. Вместо них приходит что-то иное: какая-то непонятная война, какой-то странный мир, где всегда жарко и не бывает зимы, страшные твари, почему-то называемые ангелами, и эти страшные боевые машины – Евы…
Я лежу с закрытыми глазами, слушаю дождь, и вспоминаю то, чего не было.
Стойка в дешёвой лапшевне. Старое, некрашеное дерево, отполированное тысячами рук, начинает трескаться, но оно ещё простоит много лет, принимая таких, как мы. Нас четверо. Рамен слегка обжигает, но так даже лучше – остывая прямо во рту, он становится неимоверно вкусным. Мы едим, тянется неспешный разговор, но постепенно он затихает, и лишь звон цикад разбавляет тишину… Странно, откуда эта картинка? Раньше ведь её не было, как и многих других: я вспоминаю всё больше.
В ту ночь, когда это началось, тоже лил дождь, неистово выл ветер, дребезжало стекло в неплотно закрытой раме – пригнать его поплотнее всё как-то не доходили руки. Дождь шёл весь день, а к вечеру полил просто как из ведра, и казалось, что буря будет продолжаться до самого утра – но внезапно всё стихло. Как раз сверкнула молния, но почему-то грома всё не было и не было, исчез и ветер, и шуршание капель, не было слышно ни машин на автостраде, ни стекающей по подоконнику воды – ничего. После монотонного шума тишина била по ушам ещё сильнее, но в воздухе ощущалось что-то ещё – что-то неуловимое, необычное, название для него вертелось на языке – но подходящего слова так и не нашлось. Тучи слегка разошлись, и в просвет выглянула полная луна – стало светло, пожалуй, даже слишком светло для такой ночи – но удивляться этому не было сил. Не было сил пошевелиться, вздохнуть, казалось, даже сердце на мгновенье остановилось, а потом на миг всё вокруг стало красным – и потолок, и стены, и тёмные тучи за окном, и луна, красным стал весь мир – и исчез. Потом пришли голоса и лица – их были тысячи и тысячи, но все они были знакомыми, близкими, и каждый улыбался – они все были радостны, ни у кого на лице не было и тени печали или затаённой тоски. Все они были счастливы… Никогда раньше у меня не было таких снов.
Утром всё было как всегда, и всё же что-то неуловимо изменилось. Первым уроком была история, и учитель рассказывал что-то о хитросплетениях большой политики XX века. Как обычно, он стоял, глядя в окно, но говорил как-то неуверенно, словно сомневаясь в своих словах, часто задумываясь и подолгу глядя в окно. Я тоже смотрю в окно – там, кажется, годами ничего не менялось, и всё-таки мешает глазу какая-то неправильность.
Одноклассники… Что с ними? Кажется, ничего не произошло, но почему-то их позы не выглядят естественными. Все стараются выглядеть беззаботными, но именно стараются – и это усилие очень бросается в глаза. Да, они как обычно треплются, шутят, списывают друг у друга домашнюю работу – но почему их улыбки выглядят такими натянутыми? Почему после школы никто не пошёл в кино или в караоке? Все просто молча разбрелись по клубам, а кто-то и вовсе ушёл домой.
Небо всё ещё покрыто свинцом, но дождя уже не будет. Я иду по городу – он словно застыл в ожидании чего-то страшного. Нет ни бойких зазывал у витрин, ни разносчиков на велосипедах, ни стаек школьников, ни влюблённых парочек. Редкие прохожие кажутся серыми тенями, что не идут, а стелются по асфальту – они стараются не глядеть по сторонам и просто быстро шагают, уперев взгляд под ноги да изредка поглядывая на светофоры.
Сейчас, неделю спустя, всё потихоньку становится на свои места. Да, странных воспоминаний становится всё больше, но, похоже, они появляются не только у меня – порою в классе шли разговоры о странных снах и удивительных воспоминаниях, явившихся словно из пустоты. Но всё проходит, постепенно и эти разговоры сошли на нет, в людях почти исчезла неуверенность – только изредка мелькнёт у кого-то слишком долгая пауза, или слишком натянутый смешок. Похоже, к такой двойной памяти уже все привыкли. Кажется, в медицине это называется конфабуляциями. Некоторые сходили к школьному врачу – но Акаги-сенсей просто посоветовала им не обращать внимания, туманно говоря, что всё пройдёт. Похоже, намекали ребята, новая память досталась и ей. Но почему же это странное состояние вдруг поразило нас всех?
Капли стучат по подоконнику, и всё новые и новые картинки всплывают из темноты.
Вот я снова в этой ужасной машине. Рядом ещё две, и в них тоже спрятаны пилоты, такие же, как я, более того – мои одноклассники. Сверху падает что-то страшное, и мы бежим по холмам навстречу ему – лишь мы можем его остановить, иначе случится что-то страшное. Машины слушаются нас, и в тоже время как будто наблюдают со стороны, взвешивают – стоит ли подчиняться такому крохотному существу внутри, которое даже и сравнивать с ними нет смысла? Мы чувствуем этот взгляд, и знаем, что будет, если они вдруг отвернутся от нас, но об этом лучше не думать – ведь у нас больше никого нет. Да, одиночество – вот что объединяет эти картинки, такие разные во всём остальном. Хотя… какими бы разными они не были, судачили по школе, у многих людей порой появлялись удивительно схожие воспоминания – как будто они вместе видели один и тот же сон. Вот и у нас…
Странно, раньше мы трое были всего лишь одноклассниками, но сейчас почему-то нас стало тянуть друг к другу – может, оттого, что все мы были в своих видениях пилотами этих страшных машин? А может, одиночество из этих картинок преследует нас и в реальной жизни? Не знаю, да наверно, это не так и важно, просто за эту неделю мы стали всё больше и больше времени проводить вместе, и оказалось, что мы довольно хорошо знаем друг друга, хотя раньше особенно и не общались. Интересно, это тоже пришло из «другой памяти»?
Как бы то ни было, нам хорошо втроём. А теперь вот так вот… вдвоём, пусть это и похоже на предательство.
Дождь барабанит по стеклу, и очередной порыв ветра приносит из пустоты ещё одно воспоминание. И ещё одно. И ещё… Ага, вот, значит, как всё случилось…
Я лежу с закрытыми глазами, слушаю дождь, и вспоминаю то, что было.
Дождь почти перестал.
Тихонько открываю глаза. Почти ничего не меняется: просто к перестуку последних капель добавился полумрак. Поворачиваю голову, и слышу, как волосы шуршат по подушке. Вижу глаза прямо перед собой – они дрожат и медленно открываются. Чувствую дыхание, что щекочет мне лицо, тепло рук, что обнимают меня… И что-то большое растёт в моей груди, что-то, о чём не стоит говорить словами. Поэтому я просто шепчу:
КРАСНЫЙ ФИНАЛ
–シンジ―くん… 大好き…
–俺も, レイ
Прижимаюсь к нему ещё крепче. Теперь я знаю правду. Теперь я счастлива.
СИНИЙ ФИНАЛ
–アスカ… 大好き…
–あたしも, レイ
Cмотрю ей в глаза. Она улыбается, и первый солнечный луч играет в её волосах.